С кухни тянет приятным ароматом. Доктор Лектер готовит - я пришел раньше, и ему пришлось попросить меня подождать.
Почему-то сидеть на самой кухне я не захотел.

Неделей ранее у меня была схватка с крысой.
Когда я вбежал в пристройку у дома с сачком, чтобы поймать ее, страха не было. Я начисто забыл, на что способна крыса, если ее жизни угрожает опасность.
Забыл, что она может броситься на меня и укусить. И последствия укуса могут быть совсем не смешными.

Доктор щурится, закидывая ногу на ногу, расслабляясь в кресле. С точно отмеренной дозой интереса в голосе, он произносит:
- Вы не убили ее, Уилл.

Он не спрашивает, а утверждает. Лишний раз доказывает, как хорошо знает меня, как глубоко он проник в мой разум.
Мне почти смешно - и отчего-то стыдно, будто я должен был расправиться с несчастным зверьком самым кровожадным и мучительным способом.
- Не убил. Она не бросилась на меня, - я качаю головой, пряча взгляд. - Она убегала, и, когда я замотал ее в сачок, затихла. Очень испугалась.Я выпустил ее поодаль от дома...
- Вы сожалеете, что не убили ее? - Глаза Ганнибала смотрят в душу, читают меня. Он морщится, понимая, что неверно сформулировал вопрос и исправляется: - Вы сожалеете, что она не напала на вас?
Вот оно.
Он снова верно все понял.
И я медленно киваю, соглашаясь.
- Я...хотел, чтобы она напала на меня.
Я почти шепчу. Лектер удовлетворенно кивает.

- Вам нужен был повод, чтобы убить. Нападение - и вы превысили бы необходимую самооборону, прикрывшись ей перед самим собой, перед своей совестью. Не смогли бы удержаться. Скажите, что вы ощущали, когда она была в ваших руках? Когда вы несли ее прочь от дома?
- ...Власть.
- Вы были почти Богом, Уилл. В ваших руках была жизнь, и лишь вы вольны были решить, сохранить ее или отнять. О, Богу это нравится. А вам?
- Я не Бог, доктор Лектер. А крыса - всего лишь крыса.

Но в глубине души я понимаю, что лгу.
И говорим мы совсем не о крысе.

---

Он говорит - останься со мной.
Я не знаю, что он имеет ввиду. О чем он говорит. Что имеет ввиду.
Остаться с ним на этот день, на это время, на всю оставшуюся жизнь.

Мне не хочется думать. Я хочу остаться один. Мне надо побыть в одиночестве.
- Не уходите в себя, Уилл.
Он промывает мои раны, мне немного больно и это заставляет вернуться в реальность. Кровь окрашивает воду и в голове всплывает смутное воспоминание - я сидел в этой же кухне, пил кофе и смотрел, как в нем растворяются сливки. В какой-то момент я подумал, что это похоже на разводы крови.
Инверсия прошлого.
Что сделало со мной убийство Рэнделла?
Я перешел границы - или нарушил их?
Ведь существует огромная разница...

Я приношу ему мясо.
Он в восторге. Он смотрит на меня этим, ненормальным взглядом. Он похож на тяжело больного человека.
Я беру нож и рассматриваю свое отражение в глянцевой поверхности, покрытой мелкими царапинами.
Я вижу там себя.
Пока что, я вижу там себя. Надолго ли? Как скоро изменится мое отражение?
Мимикрия проходит слишком стремительно, мы прорастаем друг в друге.
Иногда мне страшно, что я не успею остановиться.

Да, это человечина, Ганнибал.
Я нарушаю границы.

Хочешь узнать врага - возлюби его, и он сойдет с ума, ломая голову над тем, что ты задумал. И не догадается. И попадется в ловушку.
Но ради этого мне придется жертвовать очень многим.

Таков мой замысел.

---

Я не уникален - уникален каждый пациент.
Я не знаю, почему это задевает...
Самое странное, это ощущение двойственности - не пойму, отчего мне хуже: оттого, что он уже"вылечил" и выпустил на волю нескольких (скольких?) монстров, или оттого, что, оказывается, он считает каждое свое творение уникальным, а я - лишь "один из" в этом ряду.

История с Рэнделлом очень показательна.
Он послал его ко мне, это очевидно, но с какой целью? Проверить, способен ли я убивать? Исполнилась ли его задумка? Его замысел?

Я убиваю человека.
Я впервые осознанно, с бешеной ненавистью убиваю человека - но человек ли Рэнделл? В какой-то момент я вижу на полу черную тварь с огромными рогами и спокойной ухмылкой Ганнибала. И совершенно теряю голову...
Я не уверен, хотел ли я убить Рэнделла.

Но я совершенно точно хочу убить Ганнибала Лектера.

---

Возвращаться на работу странно и дико.
Кто-то смотрит внимательно и с опаской, кто-то с откровенным презрением. Кто-то не подаст руки, кто-то наигранно улыбнется и спросит, как я отдохнул.
Как отдохнул.
Как отдыхается в четырех стенах, одна из которых - решетка?
Наедине с кошмарами и своей правдой?
В которой сам не до конца уверен, потому что нет доказательств. Даже воспоминаний - нет.

Иронично, что единственный человек, который сейчас честен со мной и не отводит взгляд, когда я смотрю в лицо - чертов Ганнибал Лектер.

---

Когда меня разбивает очередной приступ, сквозь пелену, закрывшую мне глаза, я мельком успеваю увидеть твое лицо. Оно испуганное, взволнованное.
Я задыхаюсь, чувствую, как немеет язык и пальцы, как ноги почти не держат меня - и пугаюсь. Пугаюсь того, что вдох может стать последним.
Я никогда так не боялся. Я дрожу от страха и рыданий, которые не могу сдержать - это рефлекс, телу страшно, тело не хочет умирать, но тело себя убьет этой истерикой - если ты не вмешаешься.
Ты прижимаешь меня к стене, не даешь сползти по ней на подкосившихся ногах, держишь, держишь, держишь...
В ушах белый шум - я когда-то слушал его, включал дома и слушал, чтобы отгородиться от голосов в моей голове.
Сейчас ты с трудом пробираешься через этот шум, и я слышу, как ты говоришь - властно, спокойно, уверенно. Тебе нельзя показать страх, иначе я не послушаюсь.
Чуть дрогнет твой голос - и все будет кончено.
"Успокойся, Уилл. Уилл!"
Ты впервые говоришь мне "ты", ты впервые пытаешься помочь мне выбраться из приступа.
Раньше ты сам погружал меня в это состояние, теперь - силишься вытащить, и не можешь.
"Уилл, дыши глубоко и спокойно. Это паническая атака. Просто дыши и она пройдет".
Не пройдет. Я давлюсь невольными, истеричными слезами и пытаюсь выговорить три простых слова "Отведите меня домой".
Язык не слушается.

Когда приступ проходит, остается предательская слабость в конечностях, головокружение и теплый чай в руках.
"Вы меня напугали, Уилл" говоришь ты, и ледяные капли с компресса на лбу катятся мне за шиворот. Неприятно.
Вас испугал приступ потому, что его вызвали не вы, доктор Лектер?

---

Мое счастье трудно описать словами, когда Ты попадаешь ко мне. Я каждый день могу видеть Тебя, я могу скрашивать Твое пребывание здесь, могу сделать для Тебя что-то полезное...
Я сделаю все для Тебя.
О, ты не знал, что в моей маленькой скромной комнате стены превращены в алтарь имени Тебя. Я смотрю на то, что сделал Ты и понимаю, что сам я и деяния мои совершенно ничтожны. Мне так стыдно перед Тобой и Твоей смелостью, что я не решаюсь заговорить с Тобой напрямую. Я молчаливо посвящаю Тебе свои оды и поэмы, зная, что Ты и только Ты, с Твоим совершенным восприятием этого мира можешь понять их и ответить мне.
Позволь мне приблизиться к Тебе.
Позволь мне коснуться Тебя и испачкать руки в позолоте. Я сотворил себе идола, и он говорит со мной.
Я не верю своему счастью, когда Ты откликаешься на мой зов. Я готов положить мир к Твоим ногам, я хочу быть другом Тебе, я хочу стать равным Тебе... Ты позволишь сравняться с Тобой? Мы могли бы совершить столько прекрасного вместе.
Убить для Тебя, по Твоему повелению - честь, это как благословение, и я подобно псу бросаюсь в направлении, указанным Тобой.
Когда я узнаю, что Ты - не тот, кто восхищал меня своим искусством, я не отступлюсь.
Я по-прежнему буду предан Тебе, я возьму его славу и мы разделим ее пополам. Мои твои руки в крови настоящего Идола и это связывает нас особыми узами. Мы превзойдем его, верно, Уилл Грэм?
Ведь таков твой замысел.

---

Назови наживку именем того, кого хочешь отпустить.
Забыть, стереть из памяти. Дать свободу ему и себе.
Назови наживку именем того, кого не смог уберечь, кого стыдно вспомнить из-за этого, из-за своего бессилия.

Иногда шанс выжить выпадает тому, кому этот шанс не нужен. Есть несколько объектов и ты, наслаждаясь собственной властью
властью над жизнью и смертью
делаешь выбор. Кого я хочу спасти сегодня? Хочу ли я спасти? А может, я пройду мимо?
И нехотя, лениво, выбираешь. Спасаешь. А потом выходит, что ты ошибся, и шанс спастись пригодился бы другому, а этот - все равно обречен, несмотря на твои старания, твой выбор, который ты мнил божественной властью над чужой смертью. В твою игру вмешалось то,что тебе неподвластно.
И ты больше не спаситель, твоя сила и власть фальшивые.

Так разбиваются надежды.
Так рушится вера.

---

Лицемерие.
Оно играет огромную роль в отношениях между людьми и тот, кто овладеет искусством лицемерия, получит все, что захочет. Умение подстраиваться под человека, под ситуацию, под мнение - бесценно. Кто-то скажет, что это омерзительное качество, но солжет сам себе. Все лгут, и, как мне кажется, все немного лицемерят. Кривят душой. Пусть не с окружающими, но с собою. Лицемер подобен хамелеону, он молниеносно меняется под стать окружению, примеряет стандарты окружения на себя - и столь же молниеносно их сбрасывает, накидывая новые. Мимикрия - замечательный дар, если знать, как его верно использовать.

Я лгал себе, закрывая глаза на очевидное.
Я лгал себе в том, что не приемлю лжи и лицемерия. Теперь же только способность лицемерить спасет мне жизнь. И я надеюсь, что не ошибся - чудовище одержимо мной, и это его ослепит. Но мне придется замарать себя ложью. Это как было с Эббигел: наживка.
Даже хищная рыба попадается на удочку, ведь за мнимой доступностью наживки скрыт смертоносный крючок.

---

Что страшнее - оказаться в тюрьме, или оказаться в долгу?
Я побывал и там, и там. Долг ломает, подчиняет и управляет мной. Невыносимое чувство - желание отблагодарить, смешанное с неловкостью и обожанием. Постоянное ощущение того, что я делаю много, но недостаточно много. Ведь мне спасли жизнь, защитили. Что значат чужие жизни в сравнении с моей собственной? Я никогда не был героем, я никогда не мечтал о спасении других. Мы все не герои, когда есть выбор, верно?
Поэтому я буду делать все, о чем меня попросят. Я лишу жизни, и это будет слишком мало, чтобы показать то, насколько я Тебе благодарен. Насколько я в Тебе нуждаюсь.
Поэтому их будет много: одной недостаточно, двух мало, трех не хватит, чтобы выразить все то, что я чувствую к Тебе.
Я не привлекаю внимание, я благодарю.
Иногда мне становится страшно, я хочу, чтобы все прекратилось, чтобы Ты насытился моими Дарами. Чтобы Ты отпустил меня.
Иногда я осмеливаюсь мечтать, чтобы меня остановили. Чтобы это прекратилось.
Но я держусь, и продолжаю помогать Тебе, хотя мне очень и очень трудно.
И однажды Ты это оценишь.
И снимешь с меня эту тяжесть - тяжесть долга Тебе.
Таков мой замысел.

---

---

Уилл не ждал ответного письма - ему попросту было не до этого. День он провел в окрестностях дома Линдсов, осматривая, ища любые зацепки. Он прикидывал, где Зубастик мог дожидаться наступления ночи, чтобы напасть на семью. Так что о Ганнибале в тот день он даже не думал: возвратившись с некоторыми уликами, он до утра проторчал у Беверли, помогая (или мешаясь) изучить найденное.
До полнолуния оставалось все меньше времени, Джек снова злился и подгонял весь отдел, и Уилла - больше прочих. Освободившись, Грэм изучал письмо.

Какие только слова он не использовал в качестве пароля к ящику, с которого ему писал Лектер. "Каннибал", "олень", "мясо", имена и фамилии, даты... Ящик не поддавался. Уиллу пришлось признать, что хакер из него весьма посредственный. Почти потеряв надежду ( в конце концов, может Лектер его обманул и теперь веселится где-то - черт знает где), мужчина набрал на клавиатуре "Друг". Enter.
Томительные несколько секунд и перед ним перечень входящих сообщений на адрес [email protected]. Среди них - его собственные, несколько рекламных писем и два входящих от пользователя [email protected]. Уилл совершенно не хотел знать, о чем и с кем общается Ганнибал, да и не особенно это вежливо - читать чужие письма. Иронично, после всего, что сделал Лектер, Уилл продолжал соблюдать в отношении его некие общепринятые правила приличия. Письма были не важны, важно было узнать, откуда в последний раз заходили на этот ящик. И это удалось: Италия, Флоренция. В голове мгновенно всплыл обрывок информации с сайта о сортах бумаги. Итальянская компания Aurora производит прекрасную бумагу для каллиграфии.
Грэм записал это в блокнот и вздохнул - большего, чем туманное местоположение каннибала, из ящика было не получить. Да и Лектер мог в любой момент переехать. Уилл был несколько разочарован. Вернувшись в папку входящих, он вновь рассеянно промотал ленту сообщений и почти машинально открыл входящее сообщение от red_dragon.

"«Дорогой доктор Лектер! Я чрезвычайно польщен проявленным вами интересом ко мне..." - писал неизвестный. Грэм сосредоточился - интуиция подсказала, что письмо касается чего-то важного.

"Личностью, заслуживающей внимания, мне кажется следователь Грэм. Он нетипичный полицейский, согласны? Весьма несимпатичный, но настроен решительно. Жаль, что в свое время вам не удалось навсегда отучить его совать нос в чужие дела. Возможно, это удастся мне."
Уилл дернулся, будто его окатили ледяной водой и поспешно, дрожащими пальцами, перешел по ссылке на отправленные сообщения. На адрес [email protected] Ганнибал отправил на удивление короткое сообщение. Всего несколько цифр. На то, чтобы догадаться о том, что это могут быть координаты, у мужчины ушло минут пятнадцать. Вбивая их в поисковую систему карт, Уилл почти был уверен, что увидит в итоге.
Он не ошибся - его собственный дом.

---

Поздней ночью я прихожу в дом, ничем не отличающийся от других домов - ряд одинаковых строений образует улицу. Этот дом совсем заурядный, ничем не отмеченный. Такой же, как все - газон перед крыльцом, недавно выкрашенная к лету дверь встроенного гаража, открытая веранда для того, чтобы сидеть с газетой и чашкой чая в вечерние часы, наблюдая за тем, как перед домом носится пес.
Она живет здесь, одинокая, уже навряд ли кому-то нужная, кроме пса - дети в другом штате и, хоть навещают исправно перед Рождеством, в обычное время даже звонят лишь изредка. Ей их не хватает. Вечерами она говорит с собакой, у нее черный лабрадор, подаренный ей на прошлое Рождество - совсем молодой, почти щенок. Это жестокий подарок, ведь пес проживет дольше хозяйки. После ее смерти он попадет в приют, а может, его усыпят. Это знаю я, это знает она. Это не дает ей спокойно жить (доживать?), она много переживает и почти не может спокойно спать, боясь умереть во сне, предав и оставив единственное преданное ей существо один на один с неизвестностью.
Я помогу им обоим. Ее я избавлю от переживаний, а псу обеспечу беззаботную жизнь и его благополучие не будет зависеть от престарелой хозяйки.
Им обоим больше не о чем будет волноваться.
Таков мой замысел.

---

Ответ от Уилла пришел, пожалуй, слишком быстро, и Ганнибал не без удовольствия отметил, что в этом, в его словах, проскальзывает какое-то особенное нетерпение охотничьей собаки, вышедшей на след добычи. Скучал ли тот? Сложно сказать. Жаждал ли встречи? Вполне возможно. Впрочем, как бы не звучала фраза, озвученная в письме, если они и встретятся, то не так скоро - Грэм еще должен был доказать, что того заслуживает.
Ответное же письмо от Лектера пришло через день: он хоть и мог отправить его сразу же, но не торопился, прекрасно зная, что первой мыслью, которая посетит Уилла будет то, что Ганнибал решил исчезнуть снова. Но нет, такой расклад не возымел бы должного эффекта, и Лектер это знал.

"Мой дорогой Уилл,
Мои слова - это не то и не другое. Я еще не знаю, к чему способна привести нас эта переписка, но, будьте уверены, я бы с радостью увиделся с Вами снова, чтобы поговорить: по-дружески. Тем не менее, сейчас нас разделяет не один десяток километров, и пока о том, чтобы встретиться не может быть и речи.
Вы правы, это не чувство вины, и я не ищу Вашего прощения. Я лишь попытался разъяснить Вам некоторые аспекты, впрочем, не надеясь на понимание с Вашей стороны. Ваше доверие, Уилл, - ценный дар и, увы, я его лишен.
Возвращаясь к Джеку: хоть Вы и снова работаете на него, но не доверяете полностью, так? Ни ему, ни кому либо из тех, кто отвернулся от Вас в тот момент, когда их помощь, вера и поддержка были нужны Вам больше всего. Очень иронично, не правда ли? Ведь надежда в том, что они смогут понять не покидала Вас до последнего момента?
Не доверяя им, Вы, тем не менее, даже не попытались попросить помощи для того, чтобы понять то, откуда я прислал Вам первое письмо. Страх? И поясню: я действительно узнаю все из первых рук, и знаю, что в международный розыск я пока не объявлен, а, значит, Вы не сообщили о нашей переписке.
Мне нравится это в Вас: Ваш азарт, Ваше стремление. И я сделаю Вам подарок: зайдите на этот ящик, быть может, он поможет Вам определить, где я сейчас нахожусь и...подскажет нечто интересное помимо того. Пароль - одно единственное слово, которое несет в себе особенное значение, важное для нас обоих.
Ганнибал Лектер."

---

Бумажные письма казались Ганнибалу более уместными: он вкладывал в них подсказку, своеобразный намек о том, где Уилл мог бы его найти. Грэм же не искал: не видел, либо не пытался увидеть. В какой-то мере этого огорчало, но не более того, ведь рано или поздно Уилл бы смог взять след - ради того, чтобы свести собственные счеты.
Лектер знал о том, что новоявленный маньяк убивает раз в месяц, в определенное время: это не освещалось в прессе, но легко просчитывалось. Он же, несомненно, знал, что нынешняя связь письмами с Грэмом рано или поздно приведет к тому, что тот попросит у него помощи - так было до этого, постоянно - поэтому торопился. И следующее письмо было отправлено уже не на бумаге, но через email: хоть ip-адрес и был нестатичным, а ящик ([email protected]) пустым, Ганнибал не стирал абсолютно все следы, давая Уиллу возможность включиться в игру.

"Милый Уилл,
Я, несомненно, был рад увидеть Ваш ответ, и в какой-то момент меня охватила почти эйфория. Он, естественно, покинула меня так же быстро, как пришла, но я успел понять, что Вы поддеты крючком интереса, который я снова закинул в Ваш омут.
Ваша странная зависимость от Джека ставит меня в тупик: в чем есть ее мотивы? Вы, я думаю, могли бы отказаться от работы в его отделе, но не делаете и попыток - зачем? Что Вас удерживает? Ваша совесть, подсознательное понимание того, что спасенные люди подарят Вам спокойный сон без кошмаров? Уилл, поймите, все это будет преследовать Вас: Вы сами внушаете себе это, кошмары и фобии. Они - порождение Ваших мыслей.
Впрочем, я задаю Вам слишком много вопросов, требуя от Вас слишком много ответов. Повременим с этим до того момента, как мы сможем переговорить лично - или забудем совсем.
Знаете, Уилл, я был на Вашей стороне все то время, что мы были на одной стороне - в Ваших мыслях - и я не хоть причинить Вам вреда. И я надеюсь, что это хоть немного облегчит для Вас понимание случившего, ведь уверен, что ночами, когда за окном темно и пасмурно, Вы вспоминаете все произошедшее и пытаетесь понять, в какой момент допустили фатальную ошибку. Я прав?
Ответьте мне сообщением на этот e-mail, Уилл.
Ганнибал Лектер."

Уилл не терял времени даром после отправки комментария на странице "Тэтлера": ему нужно было узнать, что с бумагой, на которой написано письмо. Отпечатков и прочего он не обнаружил, нужен был именно анализ состава бумаги. Он мог обратиться за помощью к Беверли, но, увидев почерк и содержание, девушка наверняка бы подняла панику. Информация дошла бы до Джека и решение Грэма самостоятельно добираться до Лектера пошло бы прахом.
Но анализ был нужен и мужчина извелся, не зная, как поступить. Доверять отделу, люди из которого однажды отвернулись от него, он просто не мог, хотя тысячу раз были произнесены извинения и он тысячу раз уверил всех, что забыл прошлое.
На бумаге дело и застопорилось, непонятно было, кто может помочь в этом вопросе. Уилл часами просиживал на различных сайтах с информациях о элитных сортах бумаги. В том, что бумага дорогая и необычная он не сомневался. Ганнибал просто не повел бы себя иначе.

А время шло, и Уилл боялся терять драгоценные секунды, боялся, что Ганнибал вновь исчезнет - он умеет, это Грэм знал не понаслышке. Но дело о Зубастике также отнимало много времени. Как в старые времена, Уилл почти перестал спать. И если раньше причиной была болезнь, вызывающая приступы галлюцинаций и лунатизма, то сейчас ему просто не хватало времени.
Время шло. В комментариях не было обновлений.

Письмо, пришедшее на электронный адрес, удивило больше, чем бумажное: невероятным казалось то, что Лектер снизошел до такого способа общения. Грэм в тот же день пробил все, на что хватало его знаний. Е-мэйл, с которого пришло письмо, был чист, айпи-адрес - непостоянен. Нестабилен... Уилл чуть улыбался, когда печатал ответ. Его вновь охватил азарт поиска, давно забытое, стершееся с годами чувство. Лектер был прав - агент попался на крючок с наживкой, имя которой - интерес.

"Поговорим лично - угроза или обещание, доктор? Правда, я не уверен, что стоит теперь называть вас доктором, вы утратили это название, да и я более не ваш пациент.
Ваши слова заставляют меня думать, что вы оправдываетесь и жалеете о содеянном, но я не обманусь этим ощущением. Психопаты, подобные вам, не знают чувства вины. Вы не сожалеете. Никогда не сожалели. И мне не сильно верится в то, что вы не хотели причинять мне вред. По-другому вам было бы неинтересно. Думаю ли я о случившимся? Да, черт побери, думаю. Но не виню себя, хотя, возможно, стоило бы. Все ошибаются, я не исключение. И то, что я ошибся, слишком доверяя вам - простая случайность, ведь никто не застрахован от подлых поступков со стороны дорогих им людей. Это совершенно обыденно.
Настолько обыденно, что даже странно.
Я работаю на Джека потому, что нет другого человека, способного сейчас помочь. Вам наверняка известно о последних громких преступлениях, не удивлюсь даже, если вы имеете доступ к сайту ФБР и узнаете все одним из первых. Я хочу остановить этого человека просто потому, что мне это нужно. Кошмары здесь не при чем.
Уилл Грэм."

Слова о личной встрече засели в голове. С того вечера Уилл снова стал класть под подушку пистолет перед сном.

---

Данные события происходят через четыре года после событий, описанных в данном дневнике. "Красный дракон", искажение канона.
Я предупредил.

Мой дорогой Уилл,
В век электронной почты писать бумажные письма стало чем-то позорным и глупым: спеша по своим делам, люди забывают о том, что бумага уносит в себе очень многое от того, кто писал на ней перед тем, как запечатать письмо в конверт и кинуть его в почтовый ящик.
Я пишу Вам письмо на бумаге, Уилл, потому что хочу, чтобы Вы почувствовали, что всего несколько дней (недель, месяцев, лет) назад я держал его в руках. Я рядом, но ускользаю от Вас. Это огорчает, так?
Скажите, что Вы чувствовали, когда Вас оправдали и выпустили из тюрьмы? Что? Разочарование? Понимание? Радость? Каково Вам было снова вернуться под знамена Джека, который и подставил Вас, повесив на Вас позорное клеймо убийцы? Вы простили его, Уилл, или затаили гнев и обиду?
Вы - сильный мужчина, и это восхищало меня в Вас до последнего момента. Я следил за тем, как меняется Ваше поведение, меняется Ваш характер, блекнут Ваши цвета. Мне было интересно, когда Вы сдадитесь, но вы не сдались, и я ценю это в Вас.
Но я не знаю о том, что Вы чувствуете сейчас, хотя мне, несомненно, было бы интересно узнать.
Оставьте мне сообщение на сайте "Tettler.com", в комментариях к одной из полос, посвященных этому новому маньяку, "Зубастику". Кажется, так его прозвали в вашем отделе? Обратитесь в сообщении к А.А.Аарону, и я пойму, что это Вы, Уилл.
Ганнибал Лектер.

Уиллу сто лет никто не писал. Возможно, даже не писали никогда - он просто не помнит. Он удивляется, когда вместе со счетами обнаруживает в ящике конверт, его гложет неуверенность - может, почтальон ошибся, или ошибся отправитель. Дома, устроившись на ковре, рядом с единственным оставшимся у него другом (Уинстон утаскивает один из счетов и принимается трепать несчастную бумажку), Уилл осторожно вскрывает конверт ножом. Да, он понимает, что поступает несколько беспечно - у него полно "доброжелателей" и стоило бы просмотреть конверт, не вскрывая, на свет. Это как минимум. Но его охватывает такое странное, почти детское нетерпение, что он забывает обо всем, вытряхивая из взрезанного конверта сложенный пополам лист тяжелой, добротной бумаги.
Грэма прошибает холодный пот, он ведь слишком хорошо знает этот острый, безупречно ровный почерк, который сейчас плывет перед глазами. Уинстон шумно сопит рядом, порываясь обнюхать письмо, и мужчина точно просыпается - отстраняет собаку, осторожно кладет письмо на ковер и оглядывается: где-то в ящике стола были перчатки...

Некоторое время спустя Уилл обдумывает свои дальнейшие действия.
Стоило бы показать письмо Джеку, спросить совета у Аланы - как ответить, что вообще делать с этой ситуацией. Но он молчит, решая самостоятельно с этим разбираться. Нельзя сказать, что, узнав о побеге Лектера (тогда, почти давно), Грэм испытал страх - скорее, предвкушение. Однако, прошло несколько лет и ничего не случилось: если Ганнибал и заявлялся к Уиллу, чтобы завершить начатое, то только в кошмарных снах. Это...разочаровывает.

Джек торопит с описанием психологического портрета Зубастика, Джек просит поскорее найти ту деталь, что могла его привлечь в семьях Линдсов и Джейкоби. Грэм набирает и стирает, перепечатывая заново, комментарий под статьей о безуспешных поисках Зубастика на странице "Тэтлера" и просит не беспокоить его, говоря, что работает. Он надеется, что Лектер догадается - комментарий обращен к автору статьи, но на деле - это то, что он думает о Джеке. Такие слова он сказал бы Кроуфорду, если бы смог себя заставить.
А еще Уилл надеется (почти безнадежно)...на что он надеется? Это онлайн-источник, отследить всех, кто побывает на странице практически невозможно. Не надеется.

Пишет @Эд Нортон: "Фредди, Ваша новая статья вызывает во мне волну гнева и разочарования, поскольку в ней Вы слишком явно выпятили свою жажду признания, Вы слишком хотели сами ( и достаточно быстро) разобраться в деле с этим маньяком и в итоге фатально ошиблись. Мне это неприятно, но я ничего не могу сделать: я по-прежнему Ваш преданный читатель и Вы всегда можете рассчитывать на мою независимую оценку Ваших статей."

Пишет @Эд Нортон: "А.А.Аарон, благодарю за ссылку на этот материал."

@темы: Красный Дракон

---

Когда мне будет плохо, я просто приду, усталый и раздраженный. Я буду кричать, повышать голос, метаться по кабинету. Буду вести себя нестабильно. И весь мой гнев будет разбиваться о каменное спокойствие и равнодушие доктора Лектера. Я немного успокоюсь и тогда он подойдет,обыденным жестом, хотя впервые, положит руку на мое плечо, заглянет в лицо и скажет: "Расскажи мне о своей катастрофе, мальчик. Расскажи все.". Я расскажу, я буду захлебываться словами и слезами, а он выслушает и понимающе кивнет, доставая из-за спины нож. Улыбнется устало и я проснусь - очередной сон, а в ушах бесконечным рефреном будет звучать "Мой мальчик" и "Съем твое сердце", очередной раз подсознание шутит злые шутки.

Моя катастрофа, стихийное бедствие, личный Армагеддон - я сам. Мой разум, мой рассудок. Я снова схожу с ума.
Мне нельзя было посещать выставку.

---

Я думаю о том, что давно не видел кошмаров. Во сне.
Мои кошмары вышли из-под контроля и призрачными тенями ходят по пятам. По утрам в зеркале меня встречает Гаррет Джейкоб Хобс с мутными рыбьими глазами, в коридорах и на лестницах Академии ФБР мелькает огромная черная рогатая тень, когда я пробегаю очередной пролет, и на улице каждый раз, когда я слышу визг шин тормозящего автомобиля, мое сознание дорисовывает звук глухого удара и взволнованные голоса зевак.
Я не хочу всего этого, но это давно стало частью меня.

У нас новое дело и никто не признает в маньяке ценителя, восторженного зрителя, а не просто свихнувшегося окончательно психопата.
Только я понимаю его, сочувствую ему...не хочу мешать ему?
Нет, нет. Конечно же, я хочу остановить его.

- Все проверили, двое мужчин действительно побывали на этой выставке, доктор. Она продлится еще полмесяца и я уверен, что можно ждать новых жертв. Он хочет показать...показать так, чтобы все чувствовали то же самое, что и он. При каждом взгляде на эту картину. Он делает их частью картины, продолжением...
- Вероятно, у него очень своеобразная форма синдрома Стендаля, Уилл. Вы думали об этом? Он, несомненно, эмоциональный, глубоко чувствующий человек.
- Да, я уже пришел к этому выводу.
- Уилл.
- Да, доктор?
- Вы посещали выставку?
- Нет, я знаю, что должен, это поможет мне лучше понять его, и, возможно, просчитать будущие шаги...

Лектер замолкает, глядя куда-то в сторону. Разумеется, сейчас он должен предупредить меня, что та самая картина порой производит малоприятный эффект на людей со слабой, расшатанной психикой. Он должен это сделать, я ведь нестабильный.

- Непременно посетите выставку, Уилл.

---

Я нашел тебя почти случайно, столкнувшись в музее у этой картины. Она выбрана не просто так... Что ты видишь на ней? Преклоняешься, восхищаешься? Смотреть просто, без эмоций, ты не умеешь - ты эстет, твое чувство прекрасного безупречно и остро. Да что там, даже обычные люди не могут спокойно смотреть на нее. Стоунхем изящно сыграл на людских страхах, и выразил собственный. Что видишь ты на этой картине?
Знаешь ли ты, что было с тремя предшествующими тебе людьми, слишком долго задержавшимися у этой картины? Их нашли мертвыми, в окружении отпечатков детских рук.
Я помогу тебе полностью погрузиться в эту картину, помогу тебе понять идею художника. Ты сможешь прочувствовать все до конца, ты будешь трепетать перед умением мастера и перед моим умением. Станешь частью этого произведения искусства и прославишь меня, как и те, предыдущие.
Таков мой замысел.

---

Абсолютно странная поездка куда-то за город. Я понятия не имею, зачем это нужно, но Лектер уверен, что, возможно, мне станет лучше. Своеобразный отдых.

- Дом куплен недавно. Мне неизвестно, кто жил там ранее, я просто приобрел его, чтобы позднее там переделали все. Так что не пугайтесь внешней запущенности и незавершенности дома, Уилл.

В голосе доктора звучит тщательно отмеренная доза неловкости и смущения. Но эмоции фальшивы, мне не нужно даже вслушиваться, чтобы понять это. На самом деле ему плевать на дом и на то, как к этому отнесусь я. Дом нужен ему не для отдыха. Зачем? В такой глуши. О чем это я? Сам живу на отшибе.
Постройка не выглядит запущенной. Скорее, дом не успели достроить - внутри две крошечные комнаты и лестница на чердак. Восхитительно пахнет свежей древесиной чем-то еще...тяжелым, островато-странным. До боли знакомым и пугающим.
Я отвлекаюсь, когда заглядываю в комнаты. Беспорядок. Обшивка из светлых досок кое-где не прибита и отходит, точно отслаивающаяся кожа. Узкие кровати, на которых нелепые, слишком простые, простецкие покрывала, подушки. Все это настолько не вяжется с образом Лектера...
Но идеально подходит мне.
Зарываюсь лицом в пахнущую пылью и солнцем подушку. После дороги хочется немного отдохнуть и я сам не замечаю, как засыпаю. Мне снится кровь и я понимаю, чем пахнет в этом доме помимо светлых досок. Но забываю об этом, проснувшись.
На улице не успело совсем стемнеть, еще только ранний вечер, на крыльце (несколько рассохшихся, кривых серых досок) я сталкиваюсь с доктором. Мы прогуливаемся по дороге у леса, по которой периодически проезжают автомобили. Изредка, так, что нам не мешают. Не мешают молчать.

- Уилл, осторожнее. Вы чуть не убили улитку, - внезапно полушутливо окликает меня Лектер. Под моими ногами и впрямь улитка, стремящаяся переползти дорогу. Хмурясь, зачем-то наклоняюсь, ловя животное пальцами и кидаю обратно в заросли. Однако улиток на дороге не две и не три. Они ползут, кто куда, а кое-где видны осколки уже раздавленных ракушек. Перед глазами слишком ясно встает картина автомобильного колеса, с хрустом наезжающего на хрупкое существо. Я хмурюсь, подавляя желание собирать бестолковых улиток с дороги и переносить их в бесопасные заросли на краю леса. Ребячество...

- Иногда помощь только навредит. Возможно, ей необходимо было попасть на противоположную сторону дороги. А вы лишь создали ей дополнительный труд.
- И спас ей жизнь.
- Вам не под силу спасти всех, Уилл.

Вместо ответа наклоняюсь, подбирая с земли еще одну улитку.
Не надо быть гением, чтобы понять - доктор Лектер имеет ввиду не только улиток. Вернее, вообще не
улиток. Он уходит чуть вперед, я неторопливым шагом бреду за ним. Вспоминаю, как в детстве с отцом делал из улиток наживки для ловли рыб. Не из таких - земляных, а из озерных и речных. Я помню, что у них была алая-алая кровь, чуть светлее и ярче человеческой.
Меня злит, когда кто-то считает, что я терзаюсь чувством вины из-за умерших людей. Алана пару раз пыталась меня подбодрить, видя мое не самое лучшее состояние после посещения и осмотра места преступления. Она сказала, что я не виноват в их смерти. Как будто бы я чувствую вину... Я ничего не могу сделать, лишь приходить после и смотреть.
Видеть.
Чтобы предотвратить такое впредь. Чтобы спасти?
Но мне действительно не под силу спасти всех. И совсем не это мучает меня. Я не чувствую вины перед жертвами.
Если только сам убийца не ощущал его, убивая их.

От мыслей меня отвлекает негромкий хруст. Я разжимаю пальцы и вижу на ладони осколки ракушки, перемазанные кровью и слизью.
Я не вижу, но чувствую, как идущий чуть впереди доктор Лектер удовлетворенно улыбается.

---

Иногда кажется, что Лектеру льстит то, что ему поручили именно меня - нестабильного психа-социофоба-эмпата, который на износ работает для ФБР. И он, вопреки изначальной цели наших встреч (помочь мне справиться с психологической нагрузкой) увлекается абсолютно другими вещами. Нет, он не анализирует меня, не выворачивает наизнанку, рассматривая и не вскрывает мне череп, наблюдая, как работает мой мозг.
Он периодически пытается социально адаптировать, приспособить меня к жизни в обществе. Надо заметить, я и сам с этим неплохо справляюсь, иначе просто не смог бы читать лекции в Академии. Но Лектер добивается моей полной нормальности. Что он, интересно, под этим подразумевает?
И, вместе с этим, он единственный, кто считает меня нормальным. Да, обладающим некими способностями, но нормальным. Алана едва сдерживает свой профессиональный интерес (я ощущаю это), когда общается со мной. Боится остаться наедине, чтобы не начать анализировать мое поведение. Я для нее - необычный. Нестабильный. Джек только ради этой ненормальности меня и держит, ему нужны мои способности. Он может относиться ко мне чуть ли не с заботой (да, так бывает), но легкая снисходительность остается.
Двоякое ощущение от всего этого, на самом деле. Особенно от доктора, упорно доказывающего, что я нормальный человек с нормальными человеческими качествами и слабостями. К примеру, эгоизм, тогда как многие считают, что я полный альтруист.

- Я не пытаюсь отвадить вас от нее ни в коей мере. Скорее, я волнуюсь о том, чтобы сегодняшнее...происшествие не повторилось снова.
- Не повторится, я не намерен снова ее...пугать.
- Вы волнуетесь о ней, но не задумываетесь о том, что это в какой-то мере выбило и вас из привычной колеи. И в этом же ваша проблема: напоказ вы выставляете волнение об Алане, но подсознательно - ваши мотивы гораздо более эгоцентричны, чем может показаться на первый взгляд.
- И каков же мой мотив? Тот, который эгоцентричный.
- Я уже сказал, Уилл. Вы пришли ко мне не потому, что волнуетесь за нее. Причиной стала ваша обида из-за того, что Алана, называя вас другом, способна задумываться о том, что вы сходите с ума.